Приступ (от 12/01/2009)

Мальчики-девочки, галстучки-ленточки,­ бантики на льняных косичках. Пиджачки - торбочки, сигаретки-клепочки.­
Девочка-пионерка, карабкающаяся по горизонтальной плоскости на невозможной шпильке,под ручку с одноклассницей, переплетя пальцы.
Слава тебе господи, меня там нет. Давно это было - почти неправда. И не со мной вовсе.
Оценивающие взгляды - сверху вниз. Нет-нет, мои юные, не здесь я. Сестренка младшая учится - знали? И ничто нас не свяжет с вами. Нет-нет, мои наивные, вы глубоко ошиблись - здесь не гриндеры, а остроносые мартенс. Ни одного знака принадлежности на моей...торбе? Ха. Сумке.
Прошли времена, когда пара значков или цветная фенька служили поводом для знакомства.
Постарел я? Вырос.
Сноб? Берегу свое время.


Мне мерзко, мерзко, мерзко. Не подходите ко мне - вы заразные. Не надо громких звуков, от них мне кажется, что я умру.
Погода под стать - серая, мокрая, уставшая, раздражительная.
Отправьте меня спать - я мизантропствую.
И надежда на яблочный чай потеряна.


Ах да. Сегодня меня убило свинцовой каплей в затыло

@темы: в центре циклона

---

I glad to see you, lady SethNightlord)
Welcome.
All other words was lost - my english speaking is not very well^^

@темы: приветствие

---

Для Dr. Watari. Нартские сказания

В печатном варианте у меня несколько другое, однако же - этнографично и не менее интересно.

Рождение Сосруко
Тонкобровая Сатаней полоскала в реке белье. Она полоскала его там, где обычно чистила кольчуги. На другом, луговом берегу Псыжа пастух из нартского селения пас коров. Увидев Сатаней, пастух сперва застыл в изумлении, а придя в себя, быстро подошел к реке. Сатаней была прекрасна. Лицо ее было белое, а брови — тонкие.
— Эй, Сатаней, красавица, несравнимая с дру гими красавицами! Подними свои глаза, посмотри хоть раз на меня! — крикнул пастух. И Сатаней подняла глаза.
Загорелся пастух. Овладела страсть и тонкобровой Сатаней, и с такой силой, что присела она в изнеможении на прибрежный камень.
В смятении она собрала кое-как мокрое белье и поднялась, чтобы пойти домой. Пастух из селения нартов сказал ей:
— Эй, Сатаней, красавица, несравнимая с дру гими красавицами! Твой женский ум превосходит мужскую мудрость. Зачем же ты оставила на берегу камень? Возьми его с собою.
Сатаней послушалась пастуха. Она отнесла домой тот прибрежный камень, на который присела, когда овладела ею страсть.
Дома она положила камень в ларь с отрубями.
Прошло некоторое время и услыхала Сатаней шум в своем доме. "Откуда этот шум?" — подумала Сатаней и стала заглядывать во все углы. И странное дело: подойдет к камню поближе — шум сильнее, отойдет подальше — шум потише.
— Неслыханное чудо! — воскликнула Сатаней и приложила ухо к камню. Внутри камня кипело: оттого-то и слышался шум. Чтобы заглушить этот шум, Сатаней обмотала камень шерстяной нитью. Через три дня нить оборвалась. Снова Сатаней обмо тала камень, и снова оборвалась шерстяная нить.
— Бог жизни, Псатха, счастье мое! — крикнула Сатаней. — Да этот камень становится все больше и больше!— И она положила камень в теплый очаг.
Девять месяцев и девять дней пролежал камень в теплом очаге, и с каждым днем он становился все больше, все горячее. Он раскалялся, он пылал огнем. Сатаней побежала к Тлепшу, богу-кузнецу.
— Можно ли тебе доверить тайну, бог? — спро сила Сатаней.
— Разве для того я помогаю людям своим ре меслом, чтобы они мне не доверяли? Разве вот этот мой молот, вот эти клещи мои — не на радость лю дям? Разве удар молота — не жизнь моя? Разве я не служу доброму делу?
Так вопрошал Тлепш, и в громком голосе его была обида. Сатаней устыдилась своего недоверия. Она тихо сказала:
— У меня такое дело, о котором молчать нельзя, а заговоришь — никто не поверит. Как же мне быть, Тлепш?
— Эй, женщина из людского рода!—отвечал бог-кузнец. — Там, где ищут совета, а за совет ничего не берут, — там беде не бывать. Открой мне свою тайну: я помогу тебе.
— Я ничего не скажу, потому что я не хочу гово рить и краснеть от стыда. Пойдем со мной, и я тебе покажу чудо.
— Мужчина не отступится от своего слова, — прогремел Тлепш. — У мужчины слово — дело. Ты сказала: "пойдем" — и вот я готов.
И Тлепш собрал орудия своего ремесла и вышел из кузни. Сатаней привела его к себе. Удивился бог-кузнец, увидев пылающий камень.
— Бог неба Уашхо, что это за чудо? — восклик нул он. — Немало я видел на своем веку, немало и слышал, но такое вижу впервые!
Тлепш отнес пылающий камень в кузню. Сатаней пошла за ним. Сердце ее крепко билось. Тлепш изо всей своей могучей силы ударил по камню молотом. Семь дней и семь ночей работал бог-кузнец, и Сатаней казалось, что каждый удар его молота по камню был ударом по ее сердцу, и сердце ее сжималось и трепетало. Наконец камень треснул, осколки разлетелись и выпал из сердцевины камня пылающий ребенок. Да, тело этого мальчика пылало, искры летели от него и пар клубился над ним. Сатаней, как это делает всякая мать, хотела прижать новорожденного к своей груди, но вдруг закричала громким криком: она обожгла себе руки. Ребенок упал на подол ее бешмета, прожег подол и скатился на землю.
Тлепш схватил огромными клещами ребенка за бедра и окунул его в воду. Вода зашипела, и заклубился пар. Семь раз окунал бог-кузнец раскаленного ребенка в воду, и семь раз вода закипала. Так Тлепш закалял ребенка, закалял до тех пор, пока его тело не превратилось в булат. Только бедра остались не закаленными, потому что были схвачены клещами.
— Теперь бери своего булатного мальчика, — сказал бог-кузнец осчастливленной Сатаней.
С этого дня в доме Сатаней стал расти ребенок, стал расти быстро: за день вырастал настолько, насколько другие дети за месяц. Это было чудо, а чудо — источник многих слухов. Много было в нартском селении пересудов о том, что родился у Сатаней ребенок. Весть об этом дошла и до старухи Барымбух. Старуха рассердилась, да так сильно, что, хотя и не близок был путь, она сразу отправилась в селение, где жила Сатаней.
Войдя в ее дом, старуха заметила мальчика, сидевшего у очага и игравшего углями: он бросал себе в рот горящие угли, а выплевывал потухшие.
Барымбух с бранью накинулась на Сатаней:
— Не потаскуха ли ты? Нет у тебя мужа, откуда же этот мальчик? От первого встречного родила ты его!
— Когда бы ты имела такого сына, не стала бы ругаться,— спокойно отвечала Сатаней. — Он мой приемыш.
— Если он твой приемыш, то скажи мне, кто его родил? — закричала Барымбух. Спокойствие Сатаней привело ее в ярость.
— Он родился не так, как другие дети, — ска зала Сатаней. — Он родился из камня, а закален Тлепшем. Оттого и назван он Сосруко, что означает: Сын Камня.
Барымбух крикнула, трясясь от злобы:
— От нечистой силы он рожден, уничтожит он весь нартский род! Клянусь Уашхо, богом синего неба: начало его жизни станет концом многих жизней!
И старуха покинула дом Сатаней бормоча:
— Адово отродье, лучше бы ты не родился, а ро дившись, лучше бы ты не вырос!
Так в доме Сатаней, рассказывают люди, появился ребенок по имени Сосруко, Сын Камня.

Меч и конь Сосруко

Сосруко рос быстро. Его ровесники еще лежали в люльках, а он уже бегал по двору и играл в альчики. Ложем для него была земля, одеялом — небо, пищей — кремень.
Дети, которые питались мозгом костей и медом горных ульев, боялись этого сильного, необыкновенного мальчика. Стоило им разгневать его, как он начинал искриться.
С некоторого времени надоела маленькому Сосруко игра в альчики, полюбилась ему кузня Тлепша, стал он часто захаживать к богу-кузнецу. Сказал ему однажды Тлепш:
— А ну-ка, мой мальчик, раздуй мехи.
Как раздул Сосруко мехи — вся кузня развалилась, все, что было в кузне из железа, поднялось в воздух, и только тяжелая наковальня не сдвинулась с места.
Тлепш сперва испугался, а потом обрадовался. Решил он испытать силу Сосруко:
— А ну-ка, мой мальчик, попробуй вытащить из земли мою наковальню.
Наковальня Тлепша была вбита так глубоко, что опиралась на седьмое дно земли. Только тот именовался нартом, только того допускали нарты на свой совет, на свою Хасу, кто мог хотя бы чуть-чуть пошевелить наковальню Тлепша.
Сосруко обхватил наковальню молодыми руками, дернул, но даже не пошевельнул ее. Снова дернул — и в другой раз не смог ее пошевельнуть. И в третий раз не смог.
Сказал Тлепш сокрушенно:
— Нет, Сосруко, ты, видно, еще дитя, еще не окреп. Вернись к матери, сиди у теплого очага да грызи свой кремень,—рано тебе думать о нартских делах.
Когда Сосруко пришел домой, увидела Сатаней, что сын ее угрюм и печален. Он ничего не ответил на вопрос матери, сел у теплого очага, взял кремень и стал в ярости грызть его, и во все стороны летели от кремня искры.
На другой день, ранним холодным утром, мальчик пробрался в кузню Тлепша до прихода хозяина. Он обхватил руками огромную наковальню Тлепша и дернул ее. Наковальня зашевелилась.
— На сегодня с меня этого хватит!— сказал Сосруко.—А теперь мне надо остудить себя.
Он спустился к реке, лег на лед, и лед растаял, потому что раскалилось от работы его булатное тело. Лед растаял, и среди зимних берегов шумно потекли весенние воды.
На следующее утро Сосруко опять пробрался в кузню до прихода хозяина, опять обхватил огромную наковальню, рванул —и вытащил ее, вырвал ее из седьмого дна земли. Он бросил наковальню у входа в кузню и отправился домой.
Бог-кузнец пришел в кузню, но войти в нее не мог: у входа лежала наковальня. Самые могучие богатыри Страны Нартов — и те могли только чуть-чуть шевельнуть ее, даже сам Тлепш был не в силах поднять ее, и вот теперь она лежала у входа, и пыль седьмого дна земли виднелась на ее основании. Тлепш воскликнул:
— Появился в мире необыкновенный, сильный муж! Земля еще не знала такой богатырской стати. О, Псатха, бог жизни, пусть будет этот человек ви тязем добра, пусть не будет он посланником зла, пусть начало его жизни станет донцом дурных людей?
Когда Тлепш так говорил, приблизились к его кузне трое братьев-нартов.
— Да будешь ты вечно с огнем! — приветство вали братья Тлепша.
— И вам я желаю того же! — ответил Тлепш.
— У нас великий спор. Рассуди нас, Тлепш,— начал старший.—Мы, братья, родились в один день: я —утром, средний — в полдень, младший — вечером. Мы косим сено на высокогорных лугах, косим дружно, по-братски. И вот примечаем, что младший нас опе режает. Станет он с нами в ряд, махнет два-три раза косой, глядь — ушел далеко вперед. Поставим его по зади, махнет пять-шесть раз косой, глядь — нагнал? И мы убегаем от него прочь, не то он еще нас подко сит! "Вот каков наш младший!" — говорили мы. При знаться, я обозлился, да и средний тоже обозлился.
— Как же не обозлиться,— подхватил средний,— если младший брат побеждает старших! Однажды, Тлепш, было так. В полдень это было. Воткнули мы косы косовищами в землю и сели в своем шалаше обедать. Вдруг видим — у младшего коса упала ост рием книзу и пошла сама косить. Встретятся ей на пути деревья — деревья пополам, наскочит коса на камни — камни пополам!
— Так вот в чем причина! — сказал Тлепш.— Не в брате, значит, сила!
— Да, не во мне сила, — подтвердил младший брат.—Мы и решили: сделать из этой косы добрый меч. Только затеяли мы спор: кому этот меч доста нется? Он должен принадлежать мне, не правда ли, Тлепш?
Тлепш молча взял в руки косу. Он узнал ее: она была сработана Дабечем, его учителем. Первый нартский кузнец выковал эту косу для самого Тхаголеджа, бога плодородия. Понял Тлепш, что могут поссориться братья из-за меча, и сказал трем нартам:
— Я сделаю меч из этой косы, но боюсь, поссо ритесь вы из-за меча. А ссора — начало драки, дра ка — начало вражды, вражда — начало гибели. Коса эта досталась вам от вашего отца, у каждого из вас — одинаковые права на нее, потому я решаю так. Ви дите, лежит у входа моя наковальня, и я не могу войти в кузню. Нужно перенести наковальню на прежнее ме сто и вогнать ее на прежнюю глубину. Кто справится с этим — тому достанется меч, который я сделаю из вашей косы. Согласны?
— Согласны, — ответили братья-нарты.
— А когда согласны, возьмитесь за дело! — вос кликнул Тлепш. — Пусть начнет старший.
Старший обхватил наковальню, дернул, но шевельнуть ее не смог. Снова дернул — ничего не вышло. И в третий раз ничего не вышло.
Подошел к наковальне средний брат. Дернул — нет, не смог пошевельнуть ее. Снова дернул — не шевельнулась наковальня. В третий раз дернул — чуть-чуть пошевелил наковальню.
Подошел младший брат. Дернул раз — пошевелил наковальню. Дернул снова — приподнял ее немного. Дернул в третий раз — перенес ее на один шаг и упал вместе с ней наземь.
— И тебе не под силу поднять мою нако вальню,— сказал Тлепш.— Потеряли вы, братья, право на меч.
— Что могли, то исполнили,— отвечали братья.— Слово нарта — крепче стали. Быть, Тлепш, по-твоему. Жалко, а что поделаешь? Видно, ни одному из нас не суждено владеть хорошим мечом.
В это время к кузне приблизился Сосруко. Он давно уже поглядывал издали на братьев, когда они старались поднять наковальню. Мальчик обратился к Тлепшу:
— Позволь мне, Тлепш, испробовать свою силу.
Старший брат не дал Тлепшу ответить и крикнул:
— Чего тебе здесь пробовать? Иди, испробуй вкус материнского молока!
Средний брат подхватил:
— Надорвешься, малыш, кишка у тебя тонка. Ступай домой!
И младший захохотал:
— Хо-хо-хо! Давно ли ты вылупился? Иди, испробуй свою силу на просяном чуреке!
Сосруко разозлился. Он подбежал к наковальне, обхватил ее, рванул, поднял, отнес на прежнее место и вогнал в землю. Так вогнал, что основание наковальни прошло сквозь седьмое дно земли, прошло сквозь восьмое дно и уперлось в девятое, а Сосруко, даже не взглянув на трех братьев, пошел домой, к матери.
— Вот это малыш! — подивились братья и покля лись рассказать на Хасе Нартов о виденном чуде. Тлепшу до того пришлась по душе их клятва, что он сказал им:
— Братья-нарты! В честь нынешнего чуда я вы кую каждому по мечу из хорошей стали. А из этой косы Дабеча, сработанной для самого бога плодоро дия, я сделаю меч и вручу его достойнейшему из нар тов. Кто из вас первым придет утром к моей кузне, тот и получит свой меч. Согласны?
— Согласны, мудрый Тлепш! — обрадовались братья. Они вскочили на коней и поскакали на Хасу Нартов, чтобы пропеть там славу Новому Человеку — Сосруко. А Тлепш начал ковать мечи из отборной стали.
За три дня сковал Тлепш три меча и роздал их братьям-нартам. После этого Тлепш девять дней и девять ночей не выходил из кузни, девять дней и девять ночей он ковал меч из косы бога плодородия.
Выковав славный меч, он повесил его в своей кузне.

* * *

Сосруко сидел у очага, томясь от безделья.
— Отчего ты такой скучный, мой мальчик? — участливо спросила его Сатаней.
— Если не мне скучать, то кому же? — ответил Сосруко. — Нет у меня ни друзей, ни доброго дела. Сижу вот у очага да золу разгребаю. Собаке нашей— и той можно позавидовать: делом занята, чужих не пускает, на прохожих лает. А я сижу без дела, и нет у меня того, чем дело делают.
— Сын мой единственный, да станешь ты самым сильным из детей земли!— воскликнула Сатаней.— Ты еще молод, рано тебе врагов наживать, потому и друзей у тебя нет покуда. Да и где я возьму друзей для тебя? Все нарты возмужали, нет среди них тебе ровесника, а те, что есть, еще в люльках лежат.
— Матушка, — сказал Сосруко, — не простого друга я ищу, не дети нартов нужны мне в друзья. Мне нужен такой друг, который не притупился бы в бран ном деле, не запнулся бы в быстром беге!
Сатаней поняла слова своего Сосруко и пошла к Тлепшу, пожаловалась богу-кузнецу:
— Сын мой не дает мне покоя. Загорелся он же ланием побродить по свету, познать все дороги, все тропинки Страны Нартов. Требует он коня и меча. Посоветуй, Тлепш, как мне быть? Боюсь я, что молод еще мой мальчик, не окреп еще!
Тлепш обратил к ней свое лицо, на котором играли отсветы пламени, и прогремел:
— Ты ошибаешься, Сатаней, твой сын — в расцвете сил. Лицом он мальчик, это верно, зато душа его — душа мужа. Если захотелось ему изведать все дороги, все тропинки Страны Нартов, то пусть от правляется в путь. Если ему нужен меч — пришли мальчика ко мне.
Когда Сосруко, сияющий и счастливый, вбежал в кузню, Тлепш спросил его:
— Какой тебе нужен меч?
— Мне нужен такой меч, чтобы он был не длин ный и не короткий, чтобы он без промаха разил ближних врагов и наводил ужас на дальних вра гов, — отвечал Сосруко.
Тогда Тлепш снял со стены меч, сработанный из косы бога плодородия, вручил этот меч маленькому Сосруко и сказал:
— В Стране Нартов только ты достоин носить его, — носи же его с честью!
— Да продлятся твои годы, Тлепш!— восклик нул Сосруко. — Клянусь, я не опозорю меча, срабо танного тобой из косы!
— Что тебе еще нужно, в чем еще нуждаешься?
— Коня бы мне, Тлепш!
— Знай: есть хороший конь у Сатаней. Скажи своей матери, что я благословил тебя в путь, и она даст тебе коня.
Сосруко побежал домой, прижимая к бедру меч Тлепша. Увидела Сатаней своего мальчика, увидела меч Тлепша на его бедре и сказала ласково и печально:
— Знаю, знаю, что тебе нужно, мой мальчик! Уж если признал тебя Тлепш достойным благородного меча, то я дам тебе коня. Пойдем!
Сатаней повела Сосруко по глухому ущелью и привела его к пещере. Вход в пещеру был заложен камнем невиданной величины. То был абра-камень. Сатаней сказала:
— Сосруко, свет мой! Если ты сможешь отва лить абра-камень и войти в пещеру, то найдешь там коня. Если ты сможешь сесть на этого коня, — он бу дет твоим.
Мальчик одним рывком отбросил абра-камень, вошел в пещеру. Его оглушило на миг яростное ржание коня, ослепили на миг искры, что летели от кремнистой почвы, потому что конь злобно стучал копытами. Казалось — рухнула гора, вздрогнул весь мир!
Сосруко, по нартскому обычаю, подошел к коню с левой стороны, но конь поднялся на дыбы и бросился на мальчика, чтобы прикончить его одним ударом копыт. Тогда Сосруко подошел к нему с правой стороны, но и тут конь не подпустил его к себе. Сатаней прошептала:
— Свет мой Сосруко, потому конь тебя не под пускает к себе, что не признает в тебе зрелого мужа.
Как закипел от этих слов Сосруко, как подпрыгнул, как вскочил одним прыжком на хребет коня, как ухватился за гриву, как вскрикнул: "Эй, джигиты, берегитесь!"— и поскакал по ущелью.
— Горе мне, — взмолилась бедная Сатаней, — конь убьет моего сыночка!
Но не успела мать взглянуть вслед своему сыну, как взвился конь, подобно звезде, и, подобно звезде, скрылся за облаками. Там, в поднебесье, конь решил сбросить с себя седока, чтобы он упал на землю и разбился. Чего только не выделывал конь! И на дыбы вставал в воздухе, и вниз головой бросался в бездну, и снова поднимался ввысь, и скакал вверх ногами, а Сосруко все держался за его гриву, не падал.
Тогда конь ринулся с невиданной высоты в то место океана, где сливаются бушующие волны семи морей: надеялся конь, что сильные удары волн сметут с его хребта маленького всадника. Но не тут-то было: Сосруко крепко держался за гриву коня, не падал!
Тогда конь поскакал по крутым обрывам, по скалистым утесам, по темным ущельям, решил пролететь сквозь то горное кольцо, сквозь которое только ласточка пролетала. Думал конь: "Теперь-то седок свалится!" Но не тут-то было: мальчик крепко держался за гриву, не падал!
На седьмые сутки неистового бега конь устал. Крикнул Сосруко:
— Ну, ну, трогайся! Если тебе уж надоело рез виться, то меня лишь теперь задор обуял!
Но конь не слушался всадника, стоял на месте, тяжело дыша, и пар из его ноздрей стлался по кустам кизила. Тогда Сосруко нарезал кизиловых веток и обломал их о спину коня. И тут конь заговорил:
— Клянусь Амышем, богом животных, буду я твоим верным конем, если ты станешь настоящим нартом!
— Если так — трогайся! — приказал Сосруко и поскакал домой.
Сатаней выбежала навстречу юному всаднику. Слезы радости блестели на ее глазах. Она воскликнула:
— Сын мой, свет мой, я уж оплакивала твою гибель!
Сосруко спешился, привязал коня к коновязи и сказал:
— Матушка, не оплакивай меня, а готовь мне дорожные припасы. Приготовь их столько, чтобы но сить их было не тяжело, а хватило бы надолго. Ду маю, что пора мне отправиться в дальний путь, изведать человеческий мир.
Так говорил Сосруко, а Сатаней смотрела на него, и лицо ее сияло гордостью и счастьем.

Божественное сано
Каждый год на вершине Ошхомахо, Горы Счастья, у бога жизни Псатха собирались Мазитха, бог лесов и охоты, Амыш, бог животных, Тхаголедж, бог плодородия, Созреш, бог домашнего благополучия, и Тлепш, бог-кузнец. Собирались и пили сано — чудный напиток, в котором была сладость и крепость, который окрылял разум и умножал отвагу. Санопитием называлось это собрание, и на него каждый год приглашали боги человека земли — самого храброго и сильного. Для того приглашали его, чтобы он, вкусив сладость и крепость божественного сано, рассказал о нем людям. И такой человек почитался в Стране Нартов счастливцем.
Так шли века.
Был в разгаре пир на вершине Ошхомахо. Сам Псатха, бог жизни, был тхамадой пира. Вот встал он и вопросил:
— Кому из людей земли мы дадим испробовать наше сано? Кто теперь самый храбрый и сильный?
— Насрен Длиннобородый, тхамада нартских пиров — самый храбрый и сильный из людей, — ска зал Созреш, бог домашнего благополучия.
— Шауей, сын Канжа, доблестный охотник нарт ский, более всех достоин божественного напитка, — сказал Мазитха, бог лесов и охоты.
— Горгоныж, бессменный свинопас нартский, должен быть нашим гостем, — сказал Амыш, бог животных.
— Химиш более всех достоин осушить рог сано, ибо Химиш — лучший хлебопашец нартский!—ска зал Тхаголедж, бог плодородия.
Тогда встал с места Тлепш.
— На земле, — сказал он, — родился такой че ловек, что все названные вами герои встают, когда произносят его имя! Да, боги, в Стране Нартов ро дился настоящий муж. Он вырвал мою наковальню, что была вбита в седьмое дно земли. Он вырвал ее и снова вогнал в девятое дно земли. Он еще молод, но Страна Нартов отвека не знала витязя сильнее его.
Боги встревожились.
— Что это за человек? — спросили они.
— Его зовут Сосруко, — ответил Тлепш. — Он достоин осушить рог божественного сано.
— Приведи этого человека, — приказал Псатха. И бог-кузнец пошел за Сосруко и привел его к пирую щим на вершине горы.
— Маленький человек! — обратился тхамада к Сосруко.— Отведай нашего сано, ибо ты — самый храбрый и сильный в Стране Нартов. У людей земли нет такого напитка. Вы, люди земли, не умеете изго товлять сано. Только мы, боги, владеем этим чудным, этим крепким, этим сладостным напитком!
И тхамада протянул Сосруко полный рог сано. Сосруко, запрокинув голову, осушил рог до дна, — и сердце человека взыграло, и прекрасным показался ему мир.
— А теперь ступай на землю и расскажи людям, каково наше сано! — сказал Мазитха.
— Да рассказывай правдиво, — добавил Тхаголедж.
Но Сосруко стоял, как завороженный. Хмель пробудил в нем силу. Мир показался ему прекрасным. Сосруко сказал:
— Если возможно, боги, дайте мне еще один рог. Что за чудесный напиток — ваше сано!
— Нельзя,—возразил тхамада. — Обычай наш нерушим: человек получает на нашем пиру только один рог.
Но Тлепш, который любил Сосруко, улыбнулся:
— Дадим ему еще один рог. Пусть пьет. Он до стоин другого рога: он расскажет людям земли о бо жественном напитке звучнее и веселее, чем прежние наши гости.
— Пусть выпьет другой рог! — воскликнул бог плодородия.
— Быть по-вашему, — сказал бог жизни. — Но знайте: мы нарушаем древний обычай. Простит ли нас Тха, великий бог богов?
— Простит! — крикнули все боги, а Мазитха, ве селый бог лесов и охоты, взял рог и подошел к бо чонку. Когда он нагнулся, чтобы зачерпнуть сано, Сосруко приблизился к нему и спросил:
— Что это за бочонок?
— Это бочонок самого Тха, бога богов. В этом бочонке хранится сано, — ответил Мазитха.
— Какой чудесный бочонок! — воскликнул Сос руко.
— Не в бочонке чудо, малыш, — вмешался в их разговор бог плодородия. — Чудо в том, что находится на дне бочонка, — в семенах сано. Чудо в моей силе, которая заставляет расти сано.
Когда Сосруко услыхал это, он, будто из любопытства, близко подошел к бочонку, стал его рассматривать со всех сторон и вдруг обхватил его своими могучими руками, поднял выше головы и сбросил с вершины Горы Счастья на землю.
— Пусть не один человек, а все люди земли вку сят напитка богов! — сказал Сосруко.
А бочонок упал на землю и разбился. Крепкое сладостное сано потекло рекой по всей Стране Нартов. А семена, что были на дне бочонка, едва коснулись земли, сразу обратились в чудесные лозы, на которых было множество маленьких ягод, сладких и крепких.
— Откуда эти ягодки? Что делать с ними? — удивлялись обитатели Страны Нартов и отнесли чу десные лозы мудрой Сатаней. В это время возвратился домой Сосруко. Он был весел. Хмель пробудил в нем силу. Он сказал нартам:
— Из этих лоз боги изготовляют сано: я пил его сегодня на вершине Ошхамахо.
Сатаней была догадлива. Она положила чудесные лозы в бочонок, а крышку бочонка придавила абра-камнем.
Не прошло и года, как буйное сано сорвало крышку бочонка вместе с тяжелым абра-камнем. Нарты отведали то, что было в бочонке, и мир показался им прекрасным, а сами они стали веселыми и красноречивыми.
Так, с помощью Сосруко, научились нарты изготовлять божественное сано. Теперь уже не один человек, избранный богами, а все обитатели Страны Нартов вкушали чудный напиток, и каждый год они устраивали на земле санопитие, не нуждаясь в приглашении богов.

@темы: книги

---

Яблоково

Не наигрался я.
Пусть со мной останутся мои деревянные лошадки с задранными хвостами-метелками,­ зеленые калитки и яблони в цвету.
Как в детстве - сразу после Нового Года начинали ждать лета.

@темы: просто ваш капитан болен

---

Дорогой я

Колокольчики растеряны на моем пути. Их кидала неведомая девочка Грета по дороге в Дремучий Лес.
А у меня - серебряные яблоки-клубки, у меня - голуби в клетку, выдранные из нелепой алой тетради, у меня - сухие травы да зеленый шарф в кованом сундуке. Я брожу по белым зимним дорогам и глубже прячу руки в карманы, стремясь скрыть вопиющее несоответствие: не тонкие они и не льдистые, по ним - алая гербовая сеть студеного ветра. И варежки не одеть - теряются варежки, а на плечах осенними погонами лежат рыжие листья.
Во все стороны брошен горящий взгляд, дюжина книг начата и оставлена непрочтенными, сотня глаз не нашла своего отраженья. Осенью собирают яблоки, а у меня все - не по-человечески: разбрасываю я их в разные стороны вперемешку с гайками и обещаниями.

А через пару вечностей я увижу тебя, стряхну с твоих волос подтаявший снег и расскажу тебе про мои яблоки.

Я все еще помню - ты любишь эспрессо с медом.

@темы: Письма Левой Гвардии

---

Зеркальная сказка./The Mirror Story

От Мойки до канала Грибоедова найдите седьмую улицу.
Где-то там - в любом случае - неподалеку есть Скрытая страна, и маленький мальчик сидит на полу и играет собранными из осколков зеркальными игрушками. Если бы кому-нибудь (если бы был этот кто-нибудь) пришло в голову спросить, кто этот мальчик, он бы ответил, что его отец - стекольщик и полировщик зеркал.
Иногда он увлеченно начинает разговаривать с собственным отражением. Странно? Его отец - полировщик зеркал.
Каждому - по заслугам...и потому в скрытой стране - скрытые создания. Они видны лишь в зеркалах, тогда как видимые могкут быть отражены лишь в водах бесчисленных рек.
Только так можно увидеть их - в зеркалах, вымоченных лунным светом и полированных сиреневым песком побережий. Из-за давнего проклятия..нет, по гордыне своей они скрыли лица от мира. Конечно, в них было все - и медовая кожа, и волосы полуденного солнца, и глаза мартеновской стали... Слишком хорошо, чтобы видеть - решили они, и напоминали о себе лишь летящими
отражениями в бездонных водах стекла.
На долгое время они стали его собеседниками.
Но ведь это несложно - правда? - вспороть случайными ножницами реальность и не заметив совсем, войти в нее. Именно из-за этого столько потерянных людей отлеживается в больницах.

О чем там я?
Мальчик со стрельчатыми ресницами увлеченно разговаривает с собственным отражением в двери метро.

@темы: Сказки Готхельфа Зеленое Яблоко

---

Без названия

Четкие ритмы незнамо чего - это годы идут по кругу глинянными ногами и разбивают вдребезги мою голову. Ахилессы на красных глинянных ногах - обгоревших?
Как думаешь, что будет через 10 лет?
На хрупких глиняных ногах идут они... Каждый выбывает однажды - когда ноги подламываются; а пирамида времени из осколков растет и растет, а когда доберется до неба - рухнет?

@темы: говорит Берлин

---

Five-o-clock

Мои мысли заполонены яблоками. Разум пропитан духом яблочным, а от пальцев - чуть слышно - мускатный орех.
Дайте мне полуденные августовские краски, и я вырисую на стене свою дверь в яблочные сумерки и буду жить там - на стене - в стене - среди желтых одуванчиков и незримых пчел.
В детстве у меня жила книжка - там крыса Лариса носила лаковые ботинки и ела сардины,но это на первых страницах - неглавное: в самой сердцевине бумажных листов стоял диковинный сад за белой известковой оградой - маленькие дверки, крохотные оконца...Сад-в-себе­.
Я уже почти и позабыл про него, а сейчас зима; вжимаясь глубже хребтом в батарею, вспоминаю, как пахли в темном подвале деревянные ящики с желтыми грушами и антоновкой. Яблоки - лето. Засовываю длинный нос в пакетик с дареным яблочным чаем: зима - не плохо, просто есть. А наверху - черствый сырный пирог, как в сказках о бесчисленных Джеках, им впору бросать блинчики по холодной глади летних озер.
Вот снова - "летних"...

...И пришли мужики к царю: мол, сделай нам батюшка, так, чтоб в году было два лета, одна зима...

@темы: Письма Левой Гвардии

---

Металлическая сказка

Посв. брату моему Батлеру.

По алым венам дорог к городу протекают стальные реки. До города - тысячи миль. До города им - не добраться...

Звон тонких чешуй - это Белый Дракон - Зима обернулся вокруг планеты. Его сонное дыхание оседает снегом на крышах домов, белыми инеистыми стрекозами распластывается на стеклах.

И где-то в центре вселенной не смолкают металлические звуки - это шаги легких стальных стоп. У них - фарфоровые маски, у них - никелированные лица, у них - медные волосы. Киборги танцуют вальс в бесчислееных подъемниках, везущих на верхние этажи, маршируют в зеркальных залах, добиваясь слаженности движений. У них впереди - вечность. Вечность, наполненная смертельной алмазной пылью, разносящейся из-под шлифовального станка...

Юный стальной человек складывает бесчисленных журавлей из квадратиков белой нелинованной бумаги.

А где-то, еще дальше, живет Мастер. Он и думать позабыл о Красном городе, Драконе и легкой поступи своих созданий. Он выращивает овес и кошачью мяту в крохотных горшочках.

А они совершенствуются и совершенствуют, вечно юные в рассыпающихся телах. У них - прекрасные фарфоровые маски, у них - блестящие медные волосы...

Белый Дракон - Зима дышит на этот город. засыпая его вихрями снега и белых инеистых стрекоз.

@темы: Медные сказки Готхельфа Зеленое Яблоко

---

After dark

После тьмы, через тысячу лет, свершится весна.
А сейчас мне будут сниться высокие травы,безмолвно смыкающиеся за спиной, топоток кошачьих лапок, искры осенних листьев в воздухе. Длинный британский профиль, прямая спина. Острый стальной ветер в глаза. Жемчужный туман - источник света. Длинные ледяные перья разбросаны по полу троллейбуса. Игольчатый вчерашний снег - зимние погоны на моих плечах. Одна холодная звездочка...
Право на страшные сны.
Через тысячу лет - выходи посмотреть на меня из окна.

@темы: Письма Левой Гвардии, метафизика, дорогой я

---

..

Здесь пусто, пусто, пусто, пусто..
И будет так, наверное.

@темы: полная голова снега

---

Дорогой я

Ты бы сказал: «камера отъезжает..»
Так вот – камера отъезжает, и я остаюсь один между двух потоков. Один – сплошь бесчисленные тени людских шагов; второй – сияющий путь поездов метро. Бэкграундом – реклама, разговоры. Основной темой этого фильма будет гудение, скрип, шелест этих бесчисленных проводов, сопровождающих мой путь сквозь тоннели.

И это будет фильм? Гудение проводов, я даже согласен. Но не забудь паранойю, она обидится.

@темы: Письма Левой Гвардии, Под мостовой, в центре циклона

---

...

Зима. Потому все неважно. Мысли и слова замерзают.

@темы: сплошные львы и полный штиль

---

Сказка для раздвоения личности

с чего начинаются сказки?
жил-был...
жили-были..
Снег - один из самых сильных ядов.
отрава для душевного спокойствия.
Берлин, где небо туманно, а ветер резок, порой засыпан этим белым снегом доверху - так, что не видать ни домов, ни улиц - все отравлено, но мало кто знает об этом, мало кто это видит.
В общем-то, правильно: сложно жить в отравленном мире, даже если знать, что яд прекрасней всего на свете.
И был один человек-дурак.
Ему вечно не сиделось дома.
И он вышел покурить в странный час - между утром и полночью, в улицы, полные отравленного снега. Он увидел берлинское небо,из которого ветер выдувает белоснежные хлопья. А потом его замело, и теперь тень его бродит по свету, одурманенная, неспокойная, заглядывает в окна и зовет подальше от известных мест. По-моему, он живет теперь в моем шкафу.

@темы: Письма Левой Гвардии, Сказки Готхельфа Зеленое Яблоко

---

Пустое

Меня нет...

@темы: Письма Левой Гвардии, Под мостовой

---

Дубль два.

Мне противопоказано появляться в универе. Определенно. Нет тех пар, ради которых явился.
Дурацкое настроение. И такое ощущение, что этот криво прочерченный високосный год упорно мне доказывает человеческую хрупкость.
Глаза болят.
Старый разваливающийся Крусник.
Пытается все успеть...
Идиот.

---

Зарисовка

Шоколад-шоколад-шоколад. Скоро бумажек от этой радости, завернутой в фольгу по квадратику, станет только, что я совсем ничего не увижу...
И черный котенок на коленях.

@темы: что вижу о том пою, меня уже не вылечат

---

Мда..

Мда. Очевидно, меня посеяли и выросла полынь. А трава эта живучая. разрастается быстро, и фиг я теперь соберу себя в кучу.
Это по поводу собственного легкомыслитя и неустроенности в общем.
Абель - дурацкая трава.

@музыка: Staubkind - "Viel Mehr"

@темы: Письма Левой Гвардии, сплошные львы и полный штиль

---

Латиницей мои дни. И - никакого отчета.

@темы: Письма Левой Гвардии

---

Эстетика багрового чая в белоснежной чашке... Играю в бармена)